— А ты откуда знаешь?

Дед машет рукой:

— Это тебе он адмирал, а мне Чирок. Ты, типа, не знаешь, как тут новости ходят. У нас, как его Тамарка подносом огрела, село три дни кипишувало… Ладно, кто там в автобусе старший?

— Беш… Майор Боровой.

Дед подходит к белой машине и повелительно хлопает ладонью в звонко загудевший борт:

— Товарищ майор, давай личный состав на обед посменно. А то мы будем жрать, а вы слюну глотать — это не по-людски совсем.

Спустя минуты четыре из вагончика вываливается здоровенный стриженный мужик в камуфляжных штанах, шнурованных ботинках; на коленях штаны топорщатся от поддетой защиты. Выше пояса только белая майка. Пляжную безмятежность разрушает дужка гарнитуры между правым ухом и подбородком. На столе появляется третья тарелка и громадная ложка. Раздавая парящий рис, дед спрашивает:

— Когда с батькой помиритесь?

— Матери я через день звоню, — сразу надувается внук, — Они в курсе, что у меня все нормально.

— Да какое нормально у моряка теперь-то может быть! — качает головой дед, — И придумала ж какая-то тварь эти долбанные корабли Тумана! Ты хоть знаешь, что младшего так и не женили?

— Ну!? — мычит внук, пережевывая мясо, — А че так?

— Бабы! — машет рукой дед, — Сказала эта его городская… Селедка… Типа, моряк все равно потонет. Но раньше-то перед этим он еще лет пятнадцать плавал. А с такой войной — три месяца и на тебе гербовую бумажку вместо мужа. Тут народ шумит, что моряки уже совсем не нужны будут. В море же не выйдешь, топят на раз.

— Так дед, кончилась война же. Победили…

— Победили! По очкам. Аж стеклышки посыпались. Во, сам погляди! — дед обводит ложкой окоем.

Стол стоит под парой грушевых деревьев. Вокруг — небольшой затравелый дворик, в углу маленький домик. Поленница справа от входа сложена по ниточке. Обшивка дома выкрашена солнечно-желтой эмалью, ставни — белым, наугольники и прорезное фанерное кружево карниза — ярко-алым. Чистотой и строгостью линий двор с домиком напоминают палубу. Вокруг двора заборчик примерно по грудь — досочка к досочке, краска желтая, солнечная, выгореть не успела — заметно, что подновляли не позже весны.

За забором — развалины поселка Рожок. Линкор Тумана прорвался сюда единственный раз и кинул два залпа. Всего два десятка снарядов, а улицы Мира как не бывало: воронки да бугры вываленной земли. Прочие улицы после того обезлюдели — кто смог, уехал подальше от береговой черты. Кто же не имел сил уехать, тот и за домом своим не имел сил ухаживать.

И потому аккуратный домик в нагло-солнечной раскраске смотрится как вызов, как плевок в лицо противнику: всех не перестреляете! Мы отсюда не уйдем!

Внук ежится. Не сильно удачный фон для разговора.

Тем временем отъевшийся морпех идет за домик, где хлопает дверцей желтенькой постройки. Возвращается и скрывается в недрах микроавтобуса. На смену выкатывается второй — тоже крепкий и тоже стриженый под ноль — и дед ставит ему чистую тарелку, куда от души грузит плова.

— Ешьте, хлопцы. Сан Владимировичу привет передавайте от моржа старого, Юрки. Да от сына моего, с «бывшего флота», Семена. Сан Владимирович знает, кто и почему. А еще от Степана и Григория с «тоже флота». У меня только внук правильный, на «самом флоте» служил. Да и то сюда перевелся.

Штурмовик хмыкает:

— Да у тебя, лейтенант, вся семья на железе.

— Ну вот, дед, а ты еще спрашиваешь, с чего я во флот пошел, — откладывает ложку сытый лейтенант, — Куда ж еще мне было двигаться… Посоветоваться хочу.

— А я уж думал, кортиком похвастаться приехал, — щерится старик, — Так наш лучше. Я вот думаю, ты свою точилку для карандашей сдай, где взял. А носить будешь наш.

— Тот самый, что ли?

— Командир линкора в нашем роду — ты первый. Наш кортик будешь носить. На войне добыто, не стыдно комфлоту показать.

— Это Чирку что ли?

— Не борзей. Это мне он Чирок. А вот для тебя он адмирал. Ты ж у него личный ударный кулак теперь — веди себя прилично, не позорь фамилию.

— Ну дед, так ты вообще все знаешь, что ли? Так скажи, что мне нахрен делать! Дай совет!

Дед опирается на стол. С удовольствием вдыхает вкусный пар над казаном. Соглашается:

— Совет я тебе, конечно, дам. Вот хлопцы доедят, и посекретничаем. Но выполнить его вместо тебя никто не сможет. Больно уж ситуация уникальная. Ты же не просто карьеру делаешь «прыжком лосося» через три ступеньки. Ты же можешь и ответы на свои вопросы получить… Что за Туманный Флот. Что им надо на Земле. Откуда взялись. Зачем там аватары, без аватаров же проще. И почему эти аватары именно по таким образцам. Почему не такая, знаешь, хохлушка в теле, вроде Тамарки той же: «А мне похрену, на каком ухе у тебя тюбетейка!» Почему не мудрая старая бабка… Да ладно, что ты, «Солярис» не читал, что ли?

Тем временем второй морпех благодарит за плов, тоже посещает гальюн — в морской семье и названия морские — а потом на его место выкатывается из автобуса командир охраны. Раза в два шире плечами, чем оба его подчиненных, вместе взятых. Раза в полтора выше. И при том движется легко, как заяц по степи.

Бешеный Стас занимает гостевое место. Стоящий дед смотрит на сидящего морпеха снизу вверх. Потом громко скребет в затылке — и придвигает сразу весь казан.

— Большой мальчик, — пожимает плечами на вопросительные взгляды.

Майор Боровой ухмыляется. Дед легонько двигает уголки рта кверху. Лейтенант улыбается широко — и поднимает глаза к блекло-голубому небу, к бегущим в сторону моря облакам. Теперь дворик выглядит и ощущается всеми присутствующими как плывущий по ржаво-зеленой степи корабль. И сквозь постоянный, привычный уже, шум ветра пробивается только скрежет ложки по казану.

Сонное оцепенение разгоняет дед:

— Мы с внучком щас примем сердечных капель. Вам, хлопцы, не предлагаю, извиняйте — порядок есть порядок. А то знаю я, как с морпехами пить. У вас же только один стопор: «упал — хватит».

— Вишневки? — понимающе наклоняет голову внук.

— Хрен тебе… — дед что-то прикидывает на пальцах, — Да. Точно. Вишневка — это толково ты придумал. Только ты ее повезешь с собой.

* * *

С собой у человека вещей почти не оказалось — мешок да чемодан. А вот у его охраны — рюкзаки, зеленые ящики, мешки с оружием. И самих охранников добрых три десятка. Они спокойно устроились на просторном полубаке линкора.

В боевую рубку поднялся только новоназначенный командир.

— Новороссийск! —